История ВИР

Всероссийский институт растениеводства им. Вавилова постепенно теряет свои сельскохозяйственные угодья, несмотря на то, что ученые со времен перестройки пытаются отстаивать свои позиции. Однако угроза лишения коллекции семян Вавилова все еще сохраняется. О сложившейся ситуации мы беседовали с экс-директором института, академиком РАН, членом Лондонского Королевского Линнеевского Общества Виктором Александровичем ДРАГАВЦЕВЫМ, который 16 лет возглавлял ВИР.

– Виктор Александрович, о коллекции семян Вавилова хотя бы понаслышке знают многие. А в чем ее уникальность?

– Институт имени Вавилова – это совершенно уникальное место, где хранится коллекция семян всех сельскохозяйственных видов и сортов (в том числе староместных) растений. По существу, это не только наше национальное достояние, это достояние всего человечества. Просто потому, что в случае любого экологического бедствия или каких-то катастрофических климатических явлений, как, например, засуха, восстановить утраченные сорта возможно только при помощи коллекции Вавиловского института. Для сохранения коллекции семян, собранных Вавиловым, необходимо периодически высевать эти семена и собирать новый урожай, то есть поддерживать коллекцию. Институт Вавилова с системой опытных станций – это один из крупнейших в мире генетических банков зерновых, плодовых, ягодных и других культур, а также уникальный генофонд кормовых растений, которые обладают всеми генами устойчивости. Человечество накапливало эту базу в течение тысячелетий в своих староместных, аборигенных сортах. Ежедневно на земном шаре исчезают около 20 видов растений, а число сортов, исчезающих в результате сортосмены на полях, уже можно считать десятками тысяч. На одном из заседаний комиссии ООН по продовольствию констатировали, что «самая ценная коллекция генов культурных растений находится в Санкт-Петербурге в Вавиловском институте. Это настолько уникальная коллекция, что дальнейшее получение пищи для человечества будет связано в основном с ней». Только в данной коллекции сохранились «ландрасы», то есть староместные сорта, которые Вавилов собрал в 1929 году в Эфиопии, Египте, Иране и Афганистане. Дело в том, что они были утеряны в тех странах, где их когда-то собирал Вавилов (http://www.agroportal-zizh.ru/articles/nasledie-vavilova). И институт им. Вавилова имеет возможность репатриации данных сортов на их историческую родину. К примеру, был такой случай: в бытность мою директором института я получил грозное письмо от императора Эфиопии. Суть его заключалась в том, что, дескать, ваш Вавилов собрал все сорта нашей пшеницы, очень устойчивой к вредителям, а мы эти сорта потеряли. Так вы, мол, обязаны нам их вернуть. Я ответил императору, что если его письмо будет повежливее, то я подумаю, как поступить в данной ситуации. Следующее императорское послание разительно отличалось по тону. И тогда мы взяли по 20 зерен каждого сорта и по правительственным каналам вернули их Эфиопии. Об этом писали все газеты мира. Точно так же Эстония потеряла все свои древние сорта ячменя. И мы им тоже помогли восстановить их. Аналогичная беда случилась и в Грузии. И мы им помогли восстановить древние сорта пшеницы. В генетическом банке хранится множество семян растений, уже не встречающихся в природе, и такое хранение – единственная надежда их возродить. Около 45 тыс. образцов пшеницы, 15 тыс. образцов кукурузы и множество других видов содержат в себе уникальные образцы, такие, например, как карликовая пшеница Норин 10, выведенная в Японии в 1943 году, скрещивание с которой позволило увеличить урожайность многих других сортов в несколько раз. Или сорт черной кукурузы – один из 15 тысяч, имеющихся в коллекции, который, может, и не обладает высокими вкусовыми качествами, но необходим для селекции.

– Вы отстояли в свое время уникальную коллекцию семян и гербарий Н.И. Вавилова, а также земли института. Как сейчас складывается их судьба?

– К сожалению, ныне состояние системы станций ВИРа очень плохое. Из 16 станций и двух ОПХ, которые я оставил ВИРу в ноябре 2005 года, у ВИРа остались только 9 станций. Остальные «переданы» другим институтам, а на их землях сейчас вырастают коттеджи новых русских или 20-этажки для продажи квартир. ОПХ вообще исчезли, их земли приватизированы. ВИР получал от Россельхозакадемии только 25% средств от необходимой минимальной суммы поддержания и сохранения коллекций. Это значит, что уникальная во всем мире вавиловская коллекция, рыночная стоимость которой по оценке Всемирного банка в Вашингтоне – восемь триллионов долларов, постепенно сокращается и деградирует. Разбазаривание земель Вавиловского института наносит страшный вред всей мировой генетике. Без всякого преувеличения можно сказать, что если в хранилищах нашего института – зерно спасения человечества, то земли науки – это его колыбель. Утратив землю, институт лишится возможности воспроизводить свою коллекцию.

Коллекции ВИРа нуждаются в большом числе лаборантов, поскольку приходится ежегодно пересевать около 100 000 образцов – это ручная кропотливая работа: проверка всхожести семян, отделение больных от здоровых, подготовка к севу, подсчет семян в каждом пакетике для посева, уход за растениями, сбор новых семян, подсушивание и так далее. А зарплата лаборанта в ВИРе чуть более шести тысяч рублей. На эту сумму прожить в Санкт-Петербурге невозможно. Сотрудники ресурсных отделов, пожилые доктора и кандидаты наук, вынуждены сами выполнять функции лаборантов: брать в руки лопаты, тяпки, грабли, возить тачки, переносить огромные тяжести... С горечью я наблюдаю уход наиболее талантливых ученых ВИРа, их места занимает недоучившаяся молодежь с совсем другими жизненными принципами.

– Что будет означать потеря коллекции или ее части для нашего сельского хозяйства?

– Это будет беда для всего мирового сельского хозяйства. Не хочу никого запугивать, но если растениеводы мира к 2025 году не удвоят валовой сбор производимой продукции, то из прогнозируемых восьми миллиардов населения земли два миллиарда ждет голод. Существует несколько рычагов увеличения урожайности. Первый из них – вспашка новых земель, чем занимался Никита Сергеевич Хрущев. Этот резерв уже исчерпан, свободных земель, пригодных для сельского хозяйства, не осталось. Второй рычаг – совершенствование агротехники, то есть производство лучших комбайнов, сушилок, опрыскивателей, разработка новых минеральных удобрений и прочее. В развитых странах Запада агротехника и технологии уже достигли пределов совершенства. Поэтому остается третий путь повышения урожайности – через гены, путем создания новых сортов. На этот рычаг приходится 95 процентов возможного потенциала повышения урожайности.

– Каким вы видите будущее российской генетики, селекции?

– Россия сейчас лидирует в понимании «устройства» признаков продуктивности растений (теория ТЭГОКП). Для обеспечения полной продовольственной безопасности России необходимо организовать Федеральный центр селекции растений, стержнем которого станет селекционный фитотрон. Поскольку продуктивность и урожай не являются результатом работы генов, а их механизм есть эффект взаимодействия «генотип – среда», и этот эффект отсутствует на молекулярном уровне, то следует часть средств, которые сегодня идут на молекулярную биологию, переадресовать на экологическую генетику свойств продуктивности растений.

Беседовала
Инна БОКАНЧА